Слово «Кракен» в названии фантастического боевика Николая Лебедева — примерно такое же невинное лукавство, как «Нюрнберг» в названии лебедевской исторической драмы двухлетней давности. Тогда Нюрнбергский процесс был вовсе не главной темой, а лишь историческим фоном для любовных приключений и семейных переживаний главного героя. Вот и теперь мифологическое морское чудище, появляющееся в кадре где-то к середине фильма, выступает в качестве живой декорации для человеческих разборок.

Чтобы сориентировать зрителя, когда нужно начинать бояться, авторы «Кракена» добавили к типовому списку команд, которыми пользуются кинематографические подводники («слушать в отсеках», «всплываем на перископную глубину», «продуть балласт»), свои слова-маячки: «Дно поднимается!» и «Лодка проваливается!». Они звучат в прологе на подводном ракетном крейсере специального назначения «Атаман Ермак», увлекаемом неведомой силой в глубины Гренландского моря. Одновременно на поверхности по льду проходит гигантский разлом, и пара разнополых англоязычных геологов, только что мирно запускавших в прорубь красивые серебристые контейнеры со взрывчаткой, мечется в панике, наблюдая, как на горизонте эффектно полыхает их станция.



Уйти под лед тихо, без шума и пыли, она, конечно, не могла из-за пироманских наклонностей режиссера Лебедева, нашедших максимальное выражение в авиационной драме «Экипаж». В фильме о глубоководном суперосьминоге и подводниках, казалось бы, в смысле фейерверков особо не разгуляешься, но и здесь Лебедев не упускает ни одной возможности что-нибудь поджечь и взорвать. Например, очень кстати подворачивается норвежская буровая платформа, возле которой Кракен в первый (и, кажется, единственный) раз высовывает свои любопытные щупальца из воды. Да и торпедный отсек — такое коварное место, что там в любой момент может возникнуть возгорание без лишнего объяснения причин. Динамичное фаер-шоу с кувырканиями загоревшихся подводников из отсека в отсек, укрощением огня и лихорадочным задраиванием люков в последний момент происходит на подлодке «Заполярье», отправившейся на поиски пропавшего «Ермака».

«Заполярьем» командует Виктор Воронин (Александр Петров), чей старший брат (Виктор Добронравов) сгинул вместе с «Ермаком». Снаряжая младшего Воронина на поиски старшего, главком Северного флота (Сергей Гармаш) прагматично рассуждает, что братские чувства его мало волнуют и что еще неизвестно, помогут они миссии или помешают, а главная его забота — чтобы сверхсекретное оружие, находившееся на борту пропавшей лодки, ни в коем случае не попало в чужие руки. Уже в этот момент проницательный зритель догадывается, что на горизонте маячит перспектива финального супервзрыва, да такого, что мало никому не покажется, особенно Кракену, который тентаклей не соберет.


Такова аттракционная составляющая фильма, где собственно Кракен далеко не гвоздь программы. Выглядит он довольно скромно, традиционно и в принципе недалеко уплыл от того Кракена, который впервые появился на экране в 1955 году в американском фильме «Это прибыло со дна моря». Теперь технологии позволяют вписать фантастическую тварь в реальность более гладко, без швов, но авторы «Кракена» не ставили задачу совершить прорыв в компьютерной графике и переплюнуть в изобретательности, например, создателей «Пиратов Карибского моря», оснастивших главное физиологическое отверстие осьминога несколькими рядами отвратительных зубов. Это на постере «Кракена» субмарина чуть ли не втыкается в налившийся кровью горящий глаз чудовища, но на экране ничего похожего не происходит: лодка чаще старается благоразумно потихоньку проскользнуть между щупальцев. Да и глаз у Кракена блеклый и мутноватый, как у снулой рыбы (в какой-то момент прозвучит предположение, что Кракен вообще слепой). Вместо того чтобы нагонять ужаса, несчастное животное вызывает скорее сочувствие: оно никого не трогало, а хотело всего лишь спокойно отдыхать на дне котловины Нансена, но сначала геологи разбудили его своими взрывами, а потом поддали жару подводники.

В общем-то правильно, что чудище не слишком тянет одеяло на себя, поскольку для авторов фильма важнее человеческая составляющая, которая складывается из трех компонентов. Во-первых, это непростые отношения между братьями Ворониными, омраченные некой взаимной обидой (ее суть не конкретизируется). Во-вторых, предусмотрительный главком на всякий случай приставляет к молодому командиру Воронину в качестве надзирателя матерого контр-адмирала Ольшанского (Алексей Гуськов), известного в военно-морских кругах как «сущий волкодав». Контр-адмирал занимает позицию ироничной снисходительности к Воронину, постоянно так или иначе напоминая, кто на подлодке хозяин. А Воронин в разговорах по душам с доверенными членами экипажа поясняет причины фамильной неприязни к «волкодаву», служившему старпомом еще у Воронина-отца: «При отце ему всегда в рот заглядывал, а как повысили — перестал замечать. Теперь на мне отыгрывается».


Разворачивающийся на лодке конфликт отцов и детей, старой гвардии и перспективной молодежи, не лишен увлекательности. Но было бы еще интереснее, если бы контр-адмирал, «самый старший на борту и самый страшный», и правда был отрицательным подлецом и хищником хуже Кракена (а как Гуськов умеет изображать абсолютное зло и волчью натуру, можно убедиться, вспомнив сериал Александра Митты «Граница»). Однако по понятным причинам создатели фильма не были заинтересованы в том, чтобы высокопоставленное должностное лицо Северного флота изображало звериный оскал, поэтому Гуськов играет сдержанно, вполсилы; в самые драматические моменты контр-адмирал не скрежещет зубами, а максимум потрескивает зубьями стиснутой в кулаке пластмассовой расчески.

Наконец, третья линия человеческих отношений, мелодраматическая, связана с появлением на борту «Заполярья» той самой пары геологов, которые в прологе остались замерзать посреди белого безмолвия. Воронин с первого же взгляда испытывает явную приязнь к профессору Джулии Браун (Диана Пожарская), которая вскоре оказывается прекрасно говорящей по-русски уроженкой Омска. Именно эта начитанная девушка впервые произносит слово «К-р-р-р-акен», раскатисто артикулируя «р» наедине с Ворониным в сцене, полной эротического напряжения. Но между капитаном и геологом невольно встает все тот же контр-адмирал, допускающий, что под членов международной геологической экспедиции маскируются иностранные диверсанты.


Главное недоразумение в том, что профессорша, не разобравшись, с самого начала ошибочно видит в Ольшанском своего спасителя. Когда «Заполярье» всплывает рядом с заиндевевшими геологами и аварийным буем «Атамана Ермака», среди суматохи и пурги девушке мерещится, что именно авторитетный старший, убеленный сединами, разрешил взять иностранцев на борт, и она говорит своему французскому спутнику: «Пожилой за нас». Между тем безжалостный Ольшанский, наоборот, решительно осуждает подобравшего геологов Воронина и реагирует на этот акт гуманизма грозным пророчеством: «На пирсе лодку встретит прокуратура, а не поднос с жареным поросенком». Развивая намеченную контр-адмиралом драматургическую дилемму, авторы «Кракена» приняли половинчатое решение «ни нашим, ни вашим». Поскольку старая гвардия оказывается в конечном счете посрамлена (как умеющая только пулять торпедами в любой непонятной ситуации), то необходимость в прокуратуре вроде бы отпадает. Но и традиционный поросенок, которым принято встречать героев-подводников, в триумфальном хеппи-энде, увы, остается за кадром — это, пожалуй, самая серьезная претензия, которую можно предъявить авторам «Кракена».

Источник: Кинопоиск